ИНТЕРАКТИВНАЯ БАЗА ДАННЫХ «neoLEX»:
ОПЫТ АЛГОРИТМИЗАЦИИ ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКОЙ ОБРАБОТКИ НЕОЛОГИЗМОВ

О.М. Карева, В.В. Кочнев

daniel_ka@mail.ru

vkotchnev@mail.ru

Институт лингвистических исследований Российской академии наук

 

Банк неологизмов, электронная база данных, поисковый запрос, ввод и обработка данных, шаблоны вывода, интерфейс

            Introductory explanations of the new neoLEX software product. Classical lexicographic stages of the new lexeme lifecycle from the initial input to the first publication. Their reflections in the neoLEX software: data structure and interfaces.

 

В начале ХХI века неогенность лексической системы русского языка (темпы прироста новой лексики в единицу времени) достигла нового, более высокого уровня, что отражает рост в геометрической прогрессии общего количества получаемой человечеством информации и значительно расширяет языковое пространство, требующее внимания лексикографов-неологов. Большой и разнообразный материал нуждается в значительном времени для его обработки. Между тем одно из требований, предъявляемых к неографии, – это оперативность, предполагающая максимальное сокращение интервала между годом обследования материала и годом публикации словаря. Указанные обстоятельства выдвигают задачу максимальной оптимизации процесса сбора и лексикографической обработки инноваций. Первостепенная роль при этом отводится компьютерным технологиям и ресурсам Интернета, которые находят все более широкое применение в словарном деле.

В текущем году при финансовой поддержке Президиума Российской академии наук в словарном секторе ИЛИ РАН сотрудниками Группы словарей новых слов начата работа над проектом «neoLEX». Данное программное обеспечение задумано как интегрированная база данных и одновременно информационно-поисковая система, предназначенная для автоматизированного ввода, хранения, поиска, статистического учета, а также структурирования и редактирования текстовых материалов, содержащих лексические инновации современного русского языка.

На основе анализа теории и практики неографии, с учетом сложившегося за 40 лет опыта работы Группы словарей новых слов авторами проекта были определены следующие первоочередные задачи: 1) создание электронного Банка неологизмов, уже зарегистрированных в словарях новых слов ИЛИ РАН (с возможностью его дальнейшего пополнения); 2) формирование электронной картотеки неологизмов; 3) разработка структурированной формы для написания и макетирования новых неологических словарей. Дополнительной задачей стало обеспечение плавности перехода с классических методов обработки данных на новые компьютерные технологии: в настоящий период прежние методики составления словарных статей и работы с бумажной картотекой и использование новых электронных средств не исключают, а дополняют друг друга.

Три упомянутые выше задачи (и соответствующие им этапы работы над словарями) взаимосвязаны, их конечная реализация предполагает полную компьютеризацию всего цикла лексикографической обработки инноваций: от их первичной фиксации до создания макета словаря. В законченном виде «neoLEX» станет основой сети ЛАРМ (Лексикографического Автоматизированного Рабочего Места – в терминологии Харьковского лексикографического общества) [2:616].

Для разработки системы «neoLEX» большое значение имеют работы основателя отечественной неографии Н.З. Котеловой. В частности, созданный ею «Проект словаря новых слов русского языка», с точки зрения прикладного программирования, может рассматриваться как первое формальное описание алгоритмов лексикографической фиксации неолексем русского языка. Раздел «Аспекты описания словарной единицы и построение словарной статьи» [1:43–55] был взят за основу при композиции и программировании интерфейсов «neoLEX».

Итак, на первой стадии работы необходимо было перевести в стандартный электронный формат словники всех опубликованных и готовящихся к изданию неологических словарей (всего 29 источников). Разработчики должны были определиться с выбором наиболее комфортной платформы для программирования, которой в итоге стала система управления базами данных Microsoft Access как наиболее простая и удобная для пользователей. При этом вопросы импорта и экспорта в открытые форматы данных XML было решено обеспечивать средствами дополнительных внутренних модулей. В результате свыше 115000 прошедших лексикографическую обработку неолексем сведены в единую базу данных – Банк неологизмов русского языка. Слова в Банке расположены в алфавитном порядке, снабжены ударением, грамматическими пометами и указанием на неологические словари-источники, что обеспечивает возможность их поиска стандартными средствами языка запросов.

Таким образом, в электронном Банке неологизмов наглядно представлена единым алфавитным списком совокупность всех неолексем русского языка, зафиксированных в словарях трех типов: ежегодниках серии «Новое в русской лексике» (выпуски за 1977–1995 гг. и готовящиеся к изданию выпуски 2001–2005 гг.); словарях-справочниках «Новые слова и значения», описывающих лексику десятилетнего периода (60-х, 70-х, 80-х и 90-х гг.) и сводном «Словаре новых слов русского языка (середина 50-х – середина 80-х годов)». Планируется, что первым продуктом, созданным в рамках разрабатываемого проекта, будет публикация в виде отдельной книги Банка неологизмов второй половины ХХ века. Ценность задуманного издания очевидна: наконец-то ученые-лексикологи получат в руки единый полный корпус неолексем указанного периода для лингвистических исследований самого широкого спектра. «Банк неологизмов является чрезвычайно важным логическим продолжением указанной триады словарей, обеспечивает в совокупности с ними комплексное и разноаспектное представление лексико-фразеологических инноваций русского языка. Он необходим в работе неографов и других лексикографов, а также для исследователей лексики, семантики, словообразования, фразеологии и т.п., для специалистов других гуманитарных наук» [3:17–18].

Отметим, что электронная версия Банка имеет бóльшие возможности и преимущества перед «бумажной». Система «neoLEX» позволяет осуществлять автоматический поиск информации, дающей представление о словообразовательном потенциале неологизма, степени активности тех или иных словообразовательных моделей и морфем, а также формировать тематические и частеречные списки новой лексики, производить статистический учет разных типов неологизмов, другими словами, вести разносторонний мониторинг за обновляемой частью словарного состава русского языка.

На основе данных электронного Банка неологизмов написана специальная программа, позволяющая производить «отсев» слов из текущей выборки по материалам периодической печати для установления новизны отбранных лексем. Эта процедура производится с помощью особого интерфейса через ручной запрос к базе данных. Таким образом осуществляется сверка материалов выборки с зарегистрированными в Банке единицами (вплоть до 2005 г.) и их «отсев». В дальнейшем к этой программе будут подключены данные и других словарей, используемых в этих целях неографами, что позволит значительно сократить непроизводительные затраты труда.

В настоящее время ведется формирование электронной картотеки лексических новаций 2006 года, прошедших процедуру «отсева» по словарям. Для этого используется отдельный, облегченный интерфейс, который, являясь аналогом «бумажной» карточки, содержит поля для ввода информации по следующим стандартным параметрам: заголовочное слово (либо устойчивое словосочетание), цитата, источник, его выходные данные, название статьи (произведения), автор. Электронная «карточка» содержит также скрытые служебные поля для так называемой паспортизации ввода нового слова (фамилия составителя и время ввода). Эти поля заполняются автоматически, при этом производится и автоматический подсчет общего числа всех введенных в картотеку единиц.

Там, где это возможно, ручной ввод заменяется механизмом автоматической подстановки. Для помещения в электронную картотеку цитат, отмеченных при разметке текстов периодики, они извлекаются из электронной версии газеты (журнала) через Интернет либо через архив сетевого информационного агентства «Интегрум» (http://www.integrum.ru). Поскольку работа ведется с единой базой данных, лексикографы-составители могут вносить в нее дополнительные цитаты к уже введенным словам, что расширяет возможности выбора оптимального материала цитирования при подготовке печатного издания. Предусмотрена возможность распечатки через специальный шаблон как отдельных электронных карточек, так и более протяженных фрагментов картотеки.

На текущем этапе обдумываются и апробируются разные методики, ведется поиск наиболее рациональных и быстрых способов обнаружения неологизмов и их первичной обработки, нацеленный на то, чтобы свести к минимуму временные затраты и сделать наименее трудоемким процесс формирования неологических картотек. В дальнейшем планируется разработка программы автоматического сканирования онлайновых ресурсов (так называемого «Паука»), которая будет сканировать заданный диапазон адресов, проверять найденные слова на отсутствие / наличие их фиксации в сформированной электронной базе данных и предоставлять специалистам их конечные списки для дальнейшей обработки.

Для этапа лексикографического описания неологизмов разработан специальный интерфейс. Он отражает достаточно сложную структуру словарной статьи, насыщенной различной информацией о новой лексеме, и содержит 36 полей. Порядок следования полей в записи в целом задан последовательностью описания слова в словарной статье: заголовочное слово, формы словоизменения, грамматические пометы, толкования значений, стилистические характеристики, текстовые иллюстрации с указанием их источников, этимолого-словообразовательная справка и пр. Для максимальной унификации и защиты от возможных опечаток большинство элементов в каждой форме представляют собой фиксированные списки опций: выпадающие списки с автоподстановкой, взаимоисключающие положения переключателя и поля с условным разблокированием (в зависимости от предыдущего выбора).

            На конечном этапе данного проекта планируется создать механизм слияния прошедших лексикографическую обработку словарных единиц с макросами выборки данных и шаблонами печати, что позволит полностью автоматизировать процесс подготовки новых материалов к конкретному изданию словаря.

 

Литература

1. Котелова Н.З. Проект словаря новых слов русского языка. Л., 1982.
2. Дубичинский В.В. Основы типологизации словарей русского языка // Слово в словаре и дискурсе. М., 2006.
3. Денисенко Ю.Ф., Буцева Т.Н. Банк неологизмов русского языка 1985–1991 гг. // Новые слова и словари новых слов. СПб., 1997.

 

 

Инициальная аббревиация в процессах неологизации русского языка

Л.Ю. Касьянова

kaslyudmila@yandex.ru

Астраханский государственный университет

 

Аббревиатура, инициальная аббревиация, неологизация, омоакронимия

The article deals with the abbreviation problems in the aspect of modern neology, the initial abbreviations and their derivations that appeared in the Russian language at the end of XX – the beginning of XXI century are considered.

 

В общей проблематике современной неологии значительное место занимают исследования лексических инноваций, которые направлены на определение средств и способов знакообозначения новых фактов и явлений внешнего и внутреннего мира человека. Неографические источники предоставляют в этом плане уникальный материал для исследования тенденций развития словарного состава русского языка на том или ином хронологическом отрезке. По мнению С.И. Алаторцевой, исследование процессов неологизации современного русского языка с опорой на эмпирические данные неографии приобретает научную достоверность и объективность [1:7]. Так, на основе данных словаря-справочника «Новые слова и значения по материалам прессы и литературы 60-х годов» Н.З. Котелова приводит количественную представленность различных видов новообразований. Из всего спектра новой лексики того времени сложные слова составляли 40%, суффиксальные производные – 31,4%, префиксальные – 4,2%, префиксально-суффиксальные – 3,1%, образованные от собственных имен и производные от них – 1,6%, инициальные аббревиатуры – 1,4%, усечения слов – 0,5 %, сложения слов – 0,5%, лексико-грамматические транспозиции – 0,5%, заимствованные из других языков – 7,5%. От общего количества анализируемого материала новые значения слов составляли 8%, идиомы – 1,2% [2:19].

Ведущим средством определения тенденций в синхронической динамике словарного состава языка служит сравнительно-квантитативный анализ новообразований на различных хронологических срезах языковой эволюции. Количественное сопоставление позволяет судить о степени динамичности неологических процессов, о векторе неологизации, о преобладании тех или иных аспектов обновления словарного состава, о деривационных предпочтениях современной неологики, о характере семантических сдвигов, происшедших в лексико-семантической системе русского языка нашего времени. Анализ авторской картотеки неологизмов последнего десятилетия свидетельствует о том, что среди новых слов преобладают сложные слова – 35,3%. Аффиксальные дериваты составили 34,7%, среди них доминируют суффиксальные производные – 27,2%, префиксальные новообразования составляют 5,3%, префиксально-суффиксальные – 2,6%. Инициальные аббревиатуры составили 8,1%, заимствования из других языков – 13,2%; семантические трансформации – 8,7% от всего материала.

Количественное соотношение основных разрядов новой лексики указанных периодов весьма показательно. Современный срез демонстрирует увеличение инициальных аббревиатур и заимствованных слов, причем интенсификация образования аббревиатур наиболее впечатляет. Широкое распространение этого средства номинации обусловило наше обращение к исследованию инициальной аббревиации в конце ХХ – начале ХХI вв.

Аббревиация представляет собой способ, тип неологизации, в основе которого лежит не стихия, а сознательный, целенаправленный процесс, регулируемый разумом и волей человека, всеобщая сущность чего служит основной задаче коммуникации: при минимальной затрате усилий, связанных с общением и языковой действительностью, передать и принять максимум информации (A. Sopira).

Активизация образования аббревиатур обусловлена различными факторами. Существенное влияние оказывают внелингвистические факторы: изменения в политической и экономической сферах, социальные сдвиги, научно-технический прогресс. Все это вызывает потребность номинации целого ряда возникающих явлений на основе усовершенствования известных наименований или посредством применения новых способов деривации.

Основным лингвистическим фактором, способствующим образованию сокращенных слов, является реализация концепции экономии речевых средств, получившей наибольшее развитие в трудах А. Мартине и Е.Д. Поливанова. Сущность экономного использования языка состоит в обеспечении передачи максимального количества информации в единицу времени, т.е. в повышении коммуникативной роли языка. С этой позиции экономное использование аббревиатур рассматривается как один из способов концентрации информации в целях повышения эффективности общения, поскольку аббревиация сокращает материальную оболочку коммуникативных единиц, увеличивая скорость поступления информации. Таким образом, аббревиация, заключающаяся в конденсировании средств выражения и обобщенном восприятии содержательной стороны новых языковых единиц, обусловлена потребностями коммуникации.

Аббревиатуры – неотъемлемые элементы современной языковой системы; их количественная представленность в языке последнего времени многократно увеличилась, особенно многочисленны инициальные сокращения буквенного и звукового характера. Инициально-буквенный тип иллюстрируют следующие примеры: АГС (альтернативная гражданская служба), БД (база данных), ЕДВ (единая денежная выплата), КПК (карманный персональный компьютер), ОМС (обязательное медицинское страхование), ПВС (поезд высоких скоростей), ТП (тарифный план), ТСЖ (товарищество собственников жилья). Инициально-звуковой тип представлен следующими единицами: ГИФО (государственное именное финансовое обязательство), ЕГЭ (единый государственный экзамен), ИССА (Интернет-система сервиса абонентов), КИМ (контрольные измерительные материалы), ОСАГО (обязательное страхование автогражданской ответственности), ПИФ (паевой инвестиционный фонд), ТОС (территориально-общественное самоуправление). Активизация этих предельно экономных и семантически емких номинативных единиц обусловлена появлением в реальной действительности сложных денотатов, требующих для своего обозначения многокомпонентных наименований.

Создание аббревиатур является продуктивным способом компрессии многословных названий, вследствие этого во многих тематических сферах аббревиатуры занимают доминирующее положение. Как правило, это наименования различных структур, организаций: ЕЭП (единое экономическое пространство), ОДКБ (Организация Договора о коллективной безопасности), РТСБ (Российская товарно-сырьевая биржа), названия многочисленных политических партий, которые являются атрибутом многопартийности в современной России: ЕР («Единая Россия»), РПП («Российская партия пенсионеров»), РПСД («Российская партия социальной демократии»), СПС («Союз правых сил») и др.

Аббревиатуры обладают наибольшей степенью имплицитности в языке, т.к. они отражают стремление говорящих предельно сократить текст сообщаемого, используя минимальное число языковых средств. Сложносокращенные слова выступают в роли своеобразных синонимов тех многословных названий, от которых они образованы. Например: СМАРТС (Средневолжская межотраслевая ассоциация радиотелекоммуникационных систем). За счет аббревиатур происходит увеличение языкового кода, что дает значительную экономию на уровне текста.

Важным условием закрепления аббревиатур в языке является благозвучность. Однако в исследуемый период проявилась тенденция к возникновению неблагозвучных единиц: АРБР (Ассоциация региональных банков России), ГМАНО (Государственная муниципальная автономная некоммерческая организация), ДОБДД (Департамент обеспечения безопасности дорожного движения), ДПКР (Демократическая партия коммунистов России), МУДО (Муниципальное учреждение дополнительного образования), ПИДУ (портфель индивидуальных достижений учащегося).

Наряду с этим в языке отмечается перенасыщение инициальными аббревиатурами, зачастую неудобными в произносительном плане, трудными для запоминания. Своеобразной реакцией на аббревиатурное перенасыщение является лексикализация аббревиатур, сознательное приобщение их к обычным лексическим единицам, в результате чего в языке активно проявляет себя омоакронимия, т.е. создание сокращенных единиц – омоакронимов (фонетических дублетов) [3:38], полностью совпадающих по своей фонетической структуре с узуальными словами. Например: аист – АИСТ (Ассоциация искателей слов и терминов), Марс – МАРС (Малая академия русской словесности), слон – СЛОН (Союз людей за образование и науку). Подобного рода единицы являются словами с двойной мотивацией. Аббревиатурные наименования выступают как омонимы по отношению к соответствующим нарицательным существительным, в то же время начинают в определенной степени ассоциироваться с ними. Сближение акронима с обычным словом привносит в названия некоторый элемент коннотаций экспрессивного характера. В качестве модели при создании омоакронима часто выбирается не только наиболее знакомое узуальное слово, но и такое, чтобы его значение ассоциировалось с внутренней формой, смыслом этого термина.

Омоакронимы – специфические лексические единицы, поскольку они аккумулируют значение исходного словосочетания, в них привносится сигнификативное значение узуального слова. В омоакронимах заложена предметно-логическая информация, связанная с коммуникативной функцией языка, а также дополнительная, коннотативная информация, детерминированная прагматическими намерениями создавшего акроним автора.

Свидетельством закрепления новых аббревиатур в языке является образование от них дериватов, подтверждающих высокую степень лексикализации производящих аббревиатур. Отаббревиатурные образования чаще всего возникают от звуковых и буквенных вариантов сокращений: собровец (СОБР – специальный отряд быстрого реагирования), вэпэковский (ВПК – военно-промышленный комплекс). Законы образования аббревиатурных производных специфичны, они располагают своими деривационными правилами. Например, СПС – эспээс – эспээсовец, где второе звено в чистом виде никогда не встречается в печатных текстах, поэтому связь между аббревиатурой и отаббревиатурным дериватом становится опосредствованной.

В исследуемый период показательна тенденция образования многочисленных производных от аббревиатуры СМС, что находит яркое отражение в современных масс-медиа: «Многочисленными нажатиями на 10 кнопок клавиатуры сотового, по которым распределены буквы алфавита и знаки препинания, можно написать короткое текстовое сообщение – СМС.<…> Сегодня школьники сначала учатся набирать СМСки и только потом – писать.<…> СМСками правит лень. Нужно донести собеседнику все мысли, нажав на телефоне как можно меньше клавиш. <…> Разночтения в сообщениях, особенности разных СМС-почерков (представьте, появились и такие!) ведут к тому, что скоро появятся словари слов из мини-посланий, в которых будут описаны наиболее употребляемые сокращения. <…> СМС-язык пока сильнее всего влияет на речь молодых людей. <…> О том, что будет с русским языком, когда СМС-детки вырастут, «мона тока предп-гать» (АиФ, 2005, № 2). Тенденция использования СМС и языковое отражение этого процесса обозначены очень верно.

Итак, появление новых реалий и их динамичное языковое отражение обусловило расширение неологического пространства современного русского языка. Количественное сопоставление динамики появления неологизмов того или иного типа позволяет определить вектор неологизации. В ее рамках устанавливаются приоритетные механизмы формирования неологической лексики. Наиболее интенсивно неологизация русского языка происходит за счет словообразовательных ресурсов, в частности, благодаря активности аббревиации. Возникновение большого количества инициальных аббревиатур, а также отаббревиатурных образований свидетельствует о релевантности данного типа лексических единиц и их коммуникативно-прагматической эффективности.

 

Литература

1. Алаторцева С.И. Проблемы неологии и русская неография: Автореф. дис… д. филол. н. СПб., 1999.
2. Котелова Н.З. Первый опыт лексикографического описания русских неологизмов // Новые слова и словари новых слов. Л., 1978.
3. Липатов А.Т. Омоакронимия как важный индикатор лексикализации аббревиатур // Актуальные проблемы языка и литературы на рубеже веков. Абакан, 2001. Вып.1.

 

 

 

 

           

 

 

 

О ГЕНДЕРНОЙ АСИММЕТРИИ НЕОЛОГИЗМОВ-NOMINA AGENTIS

В.И. Коваль

vlad-kov@mail.ru

Гомельский государственный университет им. Ф. Скорины

 

Гендерная ассиметрия, неологизм, маскулинизм, фемининатив

            In the article are characterized the phenomenon of gender asymmetry in sphere modern lexical newwords with meaning of the person. The presence numerous stylistically marked nominations of a female sort reflecting lower social status of the «female» names of trades is marked.

 

            Термин гендерная асимметрия используется при характеристике языковых фактов, отражающих «дискриминацию» по признаку пола, что проявляется прежде всего в сфере nomina agentis: для обозначения лиц женского пола в языке используются имена существительные мужского рода. Позиция сторонниц феминистской критики языка отчетливо сформулирована в работе А.В. Кириллиной: «Язык не только антропоцентричен, но и андроцентричен − в нем зафиксирована главным образом мужская перспектива, мужская картина мира, а женщинам отводится второстепенная, маргинальная роль и статус объекта». Вместе с тем автор отмечает объективный характер данного явления, которое не может быть охарактеризовано как намеренная дискриминация: «намерение − и тем более злое − у языка отсутствует» [1:11].

            Словари новых слов являются ценным источником для рассмотрения гендерной асимметрии. Собранный фактический материал позволяет выделить несколько групп гендерно асимметричных неологизмов.

1. Значительную группу неологизмов рассматриваемого типа составляют номинации, образующие родовые коррелятивные формы. Среди них, в свою очередь, выделяется несколько типов неологизмов.

1.1. Некоторые (весьма немногочисленные) неологизмы-nomina agentis имеют корреляты в форме женского рода, не отличающиеся от маскулинизмов ни семантически, ни стилистически: гурман ‘знаток и любитель вкусной еды, изысканных кушаний’ − гурманка; волонтёр ‘тот, кто добровольно принимает участие в каком-л. деле’  − волонтёрка; газетчик разг. ‘сотрудник редакции какой-л. газеты’ − газетчица; диссидент ‘тот, кто не согласен с господствующей в стране идеологией; инакомыслящий’ − диссидентка; стюард ‘тот, кто обслуживает пассажиров самолета, бортпроводник’ − стюардесса.

1.2. Феминный коррелят может быть представлен в системе языка, но с другим лексическим значением и с другой стилистической окраской. Так, слово афганец стало употребляться в русском языке в конце прошлого столетия как семантический неологизм ‘военнослужащий, принимавший участие в военных действиях на территории Афганистана в 1980 – 1989 гг.’ Женский коррелят этого слова − афганка − известен только в значении ‘представительница народа, составляющего основное население Афганистана’. Ср. также: жокей ‘профессиональный наездник на скачках’; ‘артист цирка, исполняющий акробатические трюки на неоседланной лошади’ − жокейка разг. ‘плотно облегающая голову шапочка с козырьком’; ковбой ‘конный пастух, пасущий стада на равнинах Северной Америки’; ‘ловкий, сильный, смелый человек’ − ковбойка ‘клетчатая рубашка с отложным воротником’.

1.3. Прямое отношение к явлению гендерной асимметрии имеют неологизмы-nomina agentis, от которых образуются фемининативы, имеющие сниженную стилистическую окраску. Очевидно при этом, что «женские варианты названий профессий стилистически снижены по сравнению с мужскими и часто снисходительно и пренебрежительно характеризуют их обладательницу. Статус врачихи значительно ниже статуса врача, как статус профессора выше статуса профессорши». Кроме того,  часть «женских» названий профессий характеризуют женщину не как профессионала в какой-либо области, а как жену мужчины-профессионала: генерал – генеральша. [2:351]. Таким образом, пол в названиях профессий представлен асимметрично: «мужское начало является общественной нормой, а женское отклонением от нее», «мужское доминирует в языке, женское же невидимо» [3:93]. Ср.: бармен ‘владелец бара или его управляющий’; ‘тот, кто обслуживает посетителей за стойкой бара’ − барменша ‘разг., женск. к  бармен’; ‘жена бармена’; кельнер ‘в некоторых западноевропейских странах − официант в ресторане, пивной и т.п. ’ − кельнерша ‘разг., женск. к  кельнер’; виртуоз  ‘артист, в совершенстве владеющий техникой своего искусства (обычно о музыкантах)’; ‘тот, кто достиг высокого мастерства в чем-л., в совершенстве овладел техникой какого-л. дела’ − виртуозка ‘разг., женск. к виртуоз’; инкассатор ‘должностное лицо, принимающее деньги от организаций, предприятий и т.п. для сдачи их в банк’ − инкассаторша ‘разг., жена инкассатора’; кандидат ‘тот, кто намечен к избранию, назначению или приему куда-л’. − кандидатка ‘разг., женск. к кандидат’; меломан ‘страстный любитель музыки, пения’ − меломанка ‘разг., женск. к меломан’; меценат ‘богатый покровитель наук и искусств’ − меценатка ‘разг.,  женск. к меценат’.

            2. Наиболее многочисленны неологизмы-nomina agentis, имеющие ограничения в образовании коррелятов-фемининативов.

2.1. В ряде случаев феминные корреляты оказываются в принципе невозможными, поскольку в качестве денотатов выступают исключительно лица мужского пола. В семной структуре подобных слов реально или потенциально актуализируется сема «мужчина»: демиург ‘(в философии и теологии) − созидающее начало, созидательная сила’; ‘творец’; кок ‘повар на судне’; донжуан  ‘символ покорителя женских сердец, соблазнитель и обольститель’; гарсон  ‘(в ресторанах, гостиницах и т.п. Франции) − официант, лакей, мальчик для посылок’; бойскаут  ‘член скаутской организации мальчиков’; моджахед ‘член вооруженной террористической националистической − обычно мусульманской − группировки’ киллер ‘профессиональный убийца’; тореадор ‘участник корриды’; сутенёр ‘сводник, мужчина, находящий клиентов проститутке и обеспечивающий ее защиту за определенный процент ее заработка’.

Особую группу составляют номинации, называющие служителей культа (традиционно таковыми являются только мужчины): имам ‘титул верховного правителя у мусульман, соединяющего в своем лице духовную и светскую власть’; ‘лицо, имеющее такой титул’; ‘верховный глава шиитов’; ‘духовное лицо, руководящее богослужением в мечети’; муфтий ‘духовное лицо у мусульман, облеченное правом выносить решения по религиозно-юридическим вопросам’; муэдзин ‘служитель при мечети, призывающий с минарета мусульман на молитву’; капеллан ‘священник в армиях некоторых государств’; раввин ‘служитель культа в еврейской религиозной общине’.

2.2. В словарях новых слов встречается большое количество номинаций-маскулинизмов, которые могут называть лица женского пола, но соответствующие корреляты отсутствуют даже в разговорной речи. Гендерная асимметрия в подобных случаях иллюстрируется в «классическом» виде: бомбардир ‘игрок нападения, забивающий наибольшее число голов в ворота соперника в некоторых спортивных играх с мячом и в хоккее’; хавбек ‘полузащитник (в некоторых спортивных играх с мячом: в футболе, хоккее с мячом и т.п.)’; бомж ‘лицо без определенного места жительства; бродяга’; брокер ‘посредник (лицо или фирма) при заключении различных сделок, действующий по поручению и за счет клиентов’; гид ‘тот, кто сопровождает туристов и показывающий им какие-л. достопримечательности’; диск-жокей ‘тот, кто ведет программу в дискотеке’; каскадёр ‘профессиональный исполнитель сложных трюков, падений, прыжков и т.п. в кино’; рокер ‘представитель группы молодежи, противопоставляющей себя обществу манерой поведения, внешним видом и лихачеством в езде на мотоциклах’; комиссионер ‘физическое или должностное лицо, за определенное вознаграждение совершающее сделки в пользу и за счет комитента, но от своего имени’; магистр ‘вторая − после бакалавра − ученая степень (присваиваемая студентам по завершении второго этапа обучения − магистратуры)’; ‘лицо, имеющее такую степень’; менеджер ‘специалист в области управления производством, предприятием и т.п.’; ‘организатор творческой, спортивной и т.п. деятельности коллектива или отдельного лица’; мэр  ‘глава муниципалитета, городского управления в ряде стран’; нувориш ‘тот, кто разбогател в период социальных перемен, за счет разорения других’; полиглот ‘тот, кто владеет многими языками’; хакер ‘взломщик компьютерных сетей’.

3. К «феминным» лексическим неологизмам-nomina agentis относятся слова, обозначающие специфически женские профессии или занятия: гетера ‘в Древней Греции − незамужняя образованная женщина, ведущая свободный, независимый образ жизни’; ‘перен., устар. женщина легкого поведения’; кокотка ‘женщина легкого поведения, живущая на содержании своих любовников’; путана ‘разг.-сниж. валютная проститутка’; гейша ‘в Японии − женщина, обученная музыке, танцам, умению вести светскую беседу и приглашаемая для развлечения гостей на приемах, банкетах и т.п.’; прима ‘ведущая актриса в театральной труппе’; консьержка ‘женщина-вахтер в многоквартирном доме’.

Таким образом, неологизмы-nomina agentis являются наглядной иллюстрацией гендерной асимметрии, заключающейся прежде всего в наличии номинаций-маскулинизмов как доминирующих: «Существует только «мужской вариант, в то время как «женский» – либо уже включен в «мужскую» форму, либо отсутствует. Подразумевается, что носитель языка при необходимости сможет вычленить «женскую» форму, «заключенную» в «мужской», которая выступает в качестве общечеловеческой» [2:350]. В то же время стилистически сниженные феминные корреляты являются менее престижными, поскольку содержат представления о некоторой «вторичности» и меньшей социальной значимости.

 

Литература

1.      Кирилина А.В. Гендерные исследования в лингвистических дисциплинах // Гендер и язык / Московский гос. лингвистический ун-т; Лаборатория гендерных исследований. М., 2005.

2.      Першай А. К вопросу о дискриминации по признаку пола в языке // Женщина. Образование. Демократия. Материалы 5-ой международной междисциплинарной научно-практической конференции (6 – 7 декабря 2002 г.). Мн., 2003.

3.      Хеллингер М. Контрастивная феминистская лингвистика // Феминизм и гендерные исследования. Хрестоматия / Под ред. В.И. Успенской. Тверь, 1999.

 

О «Словаре военной прозы»

А.Н. Кожин

Московский государственный областной университет

Проза, новые слова, военные термины, лексикография

«The Dictionary of military prose» must reflect new phenomena in the vocabulary of the russian language, which were typical for literary texts of the World War II period and post-war years.

 

Военная проза – одна из важных составляющих литературного процесса, представленного различными жанрами художественных произведений.

В военной прозе своеобразно отображаются поведение людей в экстремальных ситуациях, особенности быта военного времени, характер восприятия ожесточенных схваток с противником, нелегких походных маршей, коротких привалов. Общественные потребности определили успех военной прозы; произведения этой сферы литературного творчества дают ответы на вопросы, касающиеся правды о войне, трудовом подвиге народа, что вызывает интерес читателя, наталкивает его на осмысление событий того времени.

В свете сказанного становится очевидной значимость наблюдений над изобразительной и описательной ролью слова в произведениях, раскрывающих мир человека, вовлеченного в стихию фронтовой жизни.

Слово в военной прозе – это материал художественного изображения, но одновременно оно предстает и как предмет словесно-изобразительного искусства.

В сферу художественного повествования включаются различные средства русского языка: слова и выражения литературной речи, а также средства обиходно-бытовой, диалектной, устно-поэтической, военно-деловой, производственно-технической и даже жаргонной речи (дать прикурить противнику – «нанести сильный удар по позициям противника»).

Военная проза во многом содействовала вхождению в сферу обиходного общения понятий военного дела, смысловая сторона которых стала более доступной, область применения расширилась: многие из этих слов и выражений начали использоваться для обозначения реалий, не связанных с военным делом.

В жанрах военной прозы актуализируются процессы, упрощающие восприятие смысловой стороны военного термина: возникают дублетные обозначения, появляются новообразования, переосмысливаются привычные номинации, расширяется сфера сочетаемости слов специального и обиходно-бытового употребления, что в совокупности повышает экспрессивный потенциал художественного текста, придает слову образность, эмоциональность и экспрессивную «зримость».

Мастера военной прозы используют не только образно-оценочный потенциал речи фронтовиков и тружеников тыла, но в меру своего таланта находят и новые ресурсы образности, позволяющие расширить экспрессивно-изобразительный диапазон художественного текста: взрывная волна фронта (о фронтовой дружбе, боевом братстве), немые зарницы вспышек (отблески выстрелов артиллерийских орудий), хлопья разрывов (о зенитном обстреле самолетов противника).

Новое или непривычное словоупотребление, иная роль стилистической позиции слова в речевой ситуации, крупицы народной мудрости, творческие находки писателей, – все это становится достоянием словесно-изобразительного арсенала военной прозы, но вместе с тем и предстает как своеобразная панорама жизни русского общества определенного периода, как специфический источник обогащения словарного состава.

В послевоенные годы военная проза заметно обогащается потоком литературных произведений, создаваемых участниками войны.

Читатель обретает возможность воочию ознакомиться с тем, что видел и пережил в бою автор произведения.

Становятся особенно популярными письма, дневники, записки, очерки, рассказы, воспоминания и даже значительные по объему публикации, в которых описывается виденное и пережитое.

В этих жанрах не художественной, а документальной военной прозы литературно представлены факты, события, коллизии, – все то, что отложилось в памяти автора как участника описываемого боя или сражения.

В жанрах документальной, не художественной прозы действуют не персонажи, а реальные лица, достоверность которых предопределяется фрагментами мемуарного текста, а также подкрепляется визуальным рядом публикуемых фотографий. Более того, в подобных произведениях обычно имеется указание на воинское звание, должность, специальность автора мемуаров, приводятся сведения о воинском подразделении.

Слово в произведениях нехудожественной прозы – не только факт определенных эстетических преобразований, но и средство формирования правдоподобия описываемых коллизий, запечатленных в памяти автора.

Такие описания обычно предстают перед взором читателя как рассказ от первого лица.

Тексты художественной и документальной, военно-мемуарной прозы расширяют наши представления о речевых явлениях, наблюдавшихся в жизни носителей русского языка минувшего времени.

Военная проза хранит следы своеобразного взаимодействия средств специальной и общеупотребительной речи, устаревающего и возникающего, возрождающегося и литературно осваиваемого, стилистически нейтрального и экспрессивно-оценочного, изображаемого в аспекте формирования зрительных или слуховых впечатлений.

В языке военной прозы просматривается активный процесс расширения сферы применения военных терминов. Слова автоматчик, истребитель, тральщик, контратака, поиск, дот, дзот получили широкую известность в годы войны.

Активизируются составные наименования, с помощью которых уточняются понятия области военного дела: оборона становится активной, круговой, противотанковой; нападение предстает как огневое, воздушное.

В роли ведущего члена именного словосочетания выступают слова общеупотребительные: глубина обороны, полоса обороны, участок обороны, активность обороны.

Становятся активными глагольно-именные сочетания, обладающие способностью предметно представить процессуальность: дать выстрел, дать огонь, дать очередь, совершить захват, совершить бросок.

Распространяются сочетания военных терминов с метафорическими глаголами: свертывать фланги, прогрызать оборону.

Появляются словосочетания в роли дублетных номинаций военных терминов: замкнуть кольцо – «окружить», разжать клещи – «прорвать окружение».

Возникают свободные словосочетания, образно представляющие явления фронтовой жизни: орудийный рык – «артиллерийский огонь», орудийные вздохи, орудийные вспышки.

Особенности слухового, а также зрительного восприятия явлений фронтовой жизни передаются семантической стороной слов, включаемых в сферу сочетаемости: оранжевый скачок огня, веером сеял трассирующие пули, куст пламени над бруствером, железное гудение пулеметов, ржаво скрипит шестиствольный миномет, хлопают противотанковые пушки.

На базе военного термина возникали ряды экспрессивно-оценочных словосочетаний: пулеметный огонь воспринимался как пулеметная дробь, пулеметная скороговорка, пулеметная трель, пулеметные струи.

Возникали разговорные эквиваленты военных номинаций: ястребок – «самолет истребительной авиации», сокол – «пилот боевого самолета».

Военное наименование обрастало рядами обиходно-бытовых обозначений, фиксирующих характер восприятия боевого средства в речи фронтовиков: противотанковое ружье породило обозначения – ПТР, пищаль, мушкет, золотое ружье, ружье Петра Великого; бронебойное ружье, дегтяревское ружье, бронебойка; противотанкист, пэтэеровец, бронебойщик.

Наблюдались процессы номинационной «конкуренции» при осмысления понятий военного дела. Упрочению официального наименования гвардейский миномет предшествовали разговорные обозначения, из кото­рых ведущим стало слово катюша: РС, эР, эС, реактивная установка, гитара, маруся, раиса, Раиса Семеновна.

Военные обозначения активизировались в описаниях, посвященных подвигам тружеников тыла: фронтовик – «передовик производства». Номинации явлений мирной жизни включались в сферу военных обозначений: просочиться – «проникнуть в расположение противника».

Стали значимыми иноязычные слова – ас, возродились устаревшие – гвардеец, офицер, солдат.

Материалы «Словаря военной прозы» помогут понять и оценить лексические явления, вызванные к жизни условиями, в которых оказались носители русского языка в сороковые годы прошлого столетия; они могут разъяснить массовому читателю номинационную природу образно-оценочных обозначений, а также выступить в роли опорного звена филологических разысканий, особенно в сфере лексикографии.

«Словарь военной прозы» должен базироваться на материалах следующих источников: 1) тексты мастеров художественного слова (В. Быкова, Г. Бакланова, В. Кетлинской, В. Пановой, Ю. Бондарева, Б. Полевого, К. Симонова, А. Толстого, А. Фадеева, М. Шолохова и др.); 2) воспоминания участников войны (Г. Баталова, Д. Власова, Н. Макарова, Л. Лобанова и др.); 3) мемуары известных военачальников (П. Батова, А. Жадова, А. Еременко, В. Чуйкова и др.).

 

НАИМЕНОВАНИЯ СНЕЖНОГО ЧЕЛОВЕКА

(ФОРМИРОВАНИЕ СИНОНИМИЧЕСКОГО РЯДА)

Н.А. Козулина

ningal28@mail.ru

Институт лингвистических исследований Российской академии наук

 

Неология, неологизм, номинация, заимствование, синонимический ряд, экзотизм

This work deals with problem of neology and synonymy. The bigfoot in the different languages and synonymy оf this word in the russian language.

 

До недавнего времени область распространения снежного человека ограничивалась в нашем сознании исключительно Тибетом и Гималаями, и нам было известно всего два наименования этого существа: йети и снежный человек. Иногда в публикациях научно-популярного характера мелькало и такое название, как реликтовый гоминоид (или просто гоминоид), и оно было зафиксировано ежегодниками «Новое в русской лексике» за 1981, 1982 гг. Общеизвестные обозначения йети и снежный человек вошли в «Словарь новых слов русского языка (середина 1950 – середина 1980 гг.» [9]. Между тем, на основе неологической картотеки, составленной по материалам прессы 60-х гг. ХХ в. – начала XXI в., нам удалось собрать целую коллекцию названий снежного человека, бытующих у разных народов. Аборигены Капских гор Южной Африки, например, называют реликтового гоминоида аготве; американцы – бигфут (в переводе с английского «большая нога»); американские индейцы – саскватчи, жители Гиссара, Памира и Гималаев – голуб-яван (голуб-ямаи) и одами-явои («дикий человек»), а тибетцы – кангми («снежный человек», «житель скалистых склонов»). На Северном Кавказе йети известен как алмасты и белый каптар, в Ханты-Мансийском национальном округе – как джулин («острая голова»), а в Казахстане – киик-адам («водяной человек»). Далеко не все эти обозначения попали в словари, а сколько номинаций и вовсе ускользнуло от бдительного ока лингвиста-неолога! Мы убедились в этом, когда привлекли к нашим поискам Интернет (до сих пор мы пользовались картотекой, которая дала нам около 15 слов и сложных образований). Обратившись к Интернету, мы значительно пополнили нашу коллекцию наименований (перечень всех названий дан в конце статьи). Подавляющее большинство номинаций представляют собой экзотизмы, которые вряд ли войдут в употребление носителей русского языка и станут равноправными членами этого большого ряда обозначений этого понятия. В широком же употреблении, скорее всего, так и останутся всего два-три наименования: снежный человек, йети и реликтовый гоминоид. Собственно говоря, снежный человек – это не что иное, как калька непальского кангми (канг – «снег», ми – «человек»). Однако в публикациях на русском языке оно употребляется весьма редко.

Американскому йети, прозванному бигфут, повезло больше, чем остальным: это слово попало в словарь-справочник «Новые слова и значения 80-х гг.». Оно нередко фигурирует в публикациях о снежном человеке, но нельзя сказать, чтобы наименование бигфут было на слуху. Его употребляют, в основном, когда речь идет о йети, обитающем в англоязычной Америке (там этот термин существует наряду со словом саскватчи, как называют йети североамериканские индейцы). Мы встретили и такую номинацию, как большеног (большеногий), но, судя по всему, это лишь буквальный перевод слова бигфут, калька. Номинация алмасты (алмас) наряду с бигфут встречается в прессе, пожалуй, чаще, чем какие-либо другие; более того: мы обнаружили ее в огромном количестве источников (в основном, региональных), но и она употребляется ситуативно, среди прочих наименований снежного человека (или в случаях, когда речь идет о соответствующей экспедиции на Кавказ). На наш взгляд, очевидна связь слова алмасты с такими номинациями, как албаста, лопаста, лобоста. «Русский демонологический словарь» [2] представляет эти названия как тюркские заимствования. Их значения варьируются у разных народов от «женщины-демона, злого духа, русалки» у таджиков и славян (в русской традиции – лобаста) до «существа исполинских размеров, неопределенной формы» у татар. Нам кажется, однако, спорным тюркское происхождение этих слов: обращают на себя внимание индоевропейский корень alb* и сочетание al*, которое в русском языке соответствует сочетанию la (lo); поэтому этимология слова албаста требует проверки. В индоевропейском праязыке корень alb* означает «белый». Между тем, элемент белый иногда присутствует в названиях реликтового гоминоида и соотносится, пожалуй, не столько с мастью, сколько со снегом и заснеженными горами. Наименования снежный человек, кангми говорят сами за себя (ср.: снежный баран, снежный барс и т.п.). В Дагестане снежный человек часто именуется не просто каптар, а белый каптар. Возможно, белый каптар – это местная разновидность йети белой масти, хотя нам ни разу не встретились такие наименования, как, например, черный, бурый или рыжий каптар. Не имея возможности проконсультироваться с местными жителями, мы вправе предположить, что определение белый в данном случае связано с местом его обитания, как и определение снежный. Таким образом, белый каптар – это реликтовый гоминоид, обитающий в заснеженных горах.

На третьем месте по частотности располагаются такие наименования, как саскватчи (сасквоч) и каптар, три или четыре раза нам встретилось слово киик-адам (казахск. «водяной человек»). Остальные экзотизмы тоже упоминаются в связи с конкретным регионом, причем, иные (например, аготве, голуб-ямаи, джулин) – в единичных случаях. Между тем, словари зафиксировали несколько новых слов, которые стали производными от наименований йети и гоминоид, а также ряд номинаций, имеющих отношение к области знания, связанной со снежным человеком. Изучением снежного человека уже занялась наука гоминология (НРЛ-91), а специалистов в этой сфере называют гоминологи (НРЛ-91), или йетиведы (НРЛ-90). Гоминология является отраслью другой молодой науки – криптозоологии (НСЗ 80-х), которая, в свою очередь, представляет собой раздел зоологии, изучающий неизвестных и малоизвестных животных. Все эти неологизмы (гоминолог, гоминология, криптозоолог, криптозоология и йетивед) уже заняли свои места в словарях новых слов и значений (за исключением прилагательного криптозоологический, которое отмечено только в материалах картотеки). Слово йетивед образовалось путем соединения корня непальского происхождения с русским аффиксоидом …вед (исследователь, специалист). Мы зафиксировали еще и такое образование от слова йети, как йетиподобный (Тайный советник, 2004, 2).

Обозначения снежного человека присутствуют и в русском языке; самые старые и распространенные из них – леший, лесной хозяин, дедушка-медведушка. По нашему мнению, это может быть и трансформация реалии в мифологии и фольклоре (так же, как сатир, силен и фавн в древнегреческой и древнеримской мифологии). Интересно и то, что до недавних пор, не было номинации йети по половой принадлежности; в лучшем случае речь могла идти о «самке снежного человека» или «особи женского пола». Но не так давно нам встретилось такое составное наименование, как снежная женщина (речь шла о существе по имени Зана, которая еще в начале ХХ века была обнаружена в Абхазии). Позже мы нашли в прессе еще несколько употреблений этого наименования и не только в связи со знаменитой Заной: снежной женщиной называют именно йети женского пола. Сообщалось также, что некоторые ученые отождествляют снежную женщину с русалкой (Семья, 2003, 51) (ср. алмасты, албаста, лобаста). Интересно, что в сознании некоторых народов йети связан именно с водой. Например, в переводе с казахского киик-адам означает «водяной человек», да и среди русских обозначений снежного человека наряду с лешим присутствует название водяной. Встретились нам и такие номинации, как зверо-люди, которые обитали, кстати, в Новгородской области (2 фиксации) и человекозверь (это слово в интересующем нас значении встречалось, в основном, в региональных источниках, тогда как в центральной прессе оно употребляется чаще в другом значении - «жестокий человек, изверг»). В «Независимой газете» (НГ–Наука, 2001, 6) среди перечисленных наименований снежного человека мы встретили номинацию землемер (определенно, по ассоциации с орудием рабочего, занимающегося земельным межеванием), и если большинство названий отталкиваются, прежде всего, от дикого облика этого существа и присущей ему волосатости, то в данном случае (как и в английском образовании бигфут – «большая нога», и в чукотском слове гиркычавыльин – «быстробегущий») внимание сосредоточено на величине его ног и, соответственно, длине шага, скорости бега; на этом в слове землемер и основан перенос значения.

А вот цитата из недавней публикации газеты «Новый Петербург» (2006, 6): На Ладожском побережье существует предание, что от века, когда на небе была Луна красного цвета, светившая так же, как Солнце на закате, на земле жили люди-великаны – метелиляйнены. Это было тогда, когда в Озерный край перебрались лопари, еще до тех незапамятных времен, когда пришли предки карел. Легенды повествуют и о том, что метелиляйнены, однако, пережили лопарей и легендарные карельские первопредки, ставшие потом богами Калевалы, какое-то время жили рядом с ними, пока те не уши туда, откуда начинается день. Метелиляйнены жили рядом с людьми – не вмешиваясь в их дела и не обращая вообще на них никакого внимания. Они занимались своими таинственными делами и умели с невероятным шумом передвигаться по лесу, отчего то тут, то там возникали завалы, глубокие борозды и раскорчеванные поля, очистить которые у людей никогда не хватило бы сил. Отсюда и пошло их имя – от слова «meteli» – «шум», хотя наблюдательный человек отметит, что название это позднейшее, ибо само «meteli» – не что иное, как русская «метель». И действительно, сохранилось их более древнее прозвище – мунккилайнены, что с некоторым допущением можно передать как Люди [Низкой] Луны…. Эта характеристика метелиляйненов (мункилайненов) наводит на некоторые соображения. Сразу же оговоримся: мы не собираемся ничего прогнозировать, мы выскажем именно предположения, основываясь на вполне научных фактах, на материалах фольклора, которые, по нашему мнению, дают нам право искать новые наименования снежного человека среди хорошо и давно известных слов, и, возможно, тогда уже можно будет говорить о синонимическом ряде и его расширении. Для этого нам придется выйти за пределы лингвистики и обратиться к сведениям из области мифологии, фольклористики, этнографии, гоминологии.

В одном из текстов, относящихся к данной теме, наше внимание привлекли следующие слова: На Северном Кавказе могли оказаться укромные уголки, где уцелели оставшиеся представители.. племени неандертальцев. (Комсомольская правда 30.01.1993). И это далеко не единственный случай, когда неандерталец упоминается среди названий реликтового гоминоида, так же, как и леший, дэв, ракшас. Упоминание лешего среди других наименований снежного человека встречается в публикациях не так уж и редко. О том, как проявляет он себя в лесу, насколько это роднит его с йети и уже упоминавшимися выше метелиляйненами (лесными людьми) можно прочитать у А.Н. Афанасьева в книге «Поэтические воззрения славян на природу» [1]. Нам приходилось слышать слово метелиляйнен от носителя карельского языка в карельской огласовке как меччиляйне, и означает оно в карельском языке «леший», «лесной хозяин». Представляется логичным отождествление снежного человека и с таким хорошо нам всем знакомым персонажем скандинавской мифологии, как тролль. Ведь и в толковых, и в энциклопедических словарях тролли определяются именно как великаны, обитающие в горах, враждебные людям, глупые и свирепые.

Конечно, идентификация неандертальцев и различных мифологических персонажей со снежным человеком – дело не лингвистов, а этнографов, антропологов, археологов, криптозоологов, наконец. Но, в зависимости от того, как они решат эту задачу, давно известные нам слова или останутся при своих прежних значениях, или приобретут еще одно значение: неандерталец в этом случае будет означать не только «ископаемого человека раннего и среднего неолита», но и станет синонимом йети, равно как и слова леший, ракшас и тролль перестанут исчерпываться только фольклорно-мифологическим значением. В любом случае, синонимический ряд, относящийся к слову йети уже существует и выглядит на сегодняшний день так: бигфут, йети, снежный человек, реликтовый гоминоид. Наиболее употребительными, доминантными синонимами остаются йети и снежный человек, менее частотным, употребляющимся, в основном, в научно-популярной литературе – реликтовый гоминоид и, наконец, на последнем месте по частоте употребления находится слово бигфут. Нам очень хотелось бы включить в этот ряд и такие номинации, как алмасты (алмас), саскватч по причине их достаточно высокой частотности, да и все найденные нами наименования, но «в вопросе о том, какие слои лексики следует принимать во внимание при поисках синонимических соответствий, существуют разногласия. Некоторые ученые видят источник возникновения синонимов в оппозициях: иноязычное – свое, устарелое – современное, литературное – диалектное – жаргонное. Другие полагают, что чисто лингвистическое содержание понятия «синонимы» вскрывается лишь при синхронном срезе лексико-семантической системы общелитературного и обиходно-разговорного языка» [8:287].

В заключение мы приводим полный перечень выявленных нами наименований снежного человека. Там, где нам удалось установить, приведен дословный перевод местного названия, указан язык и область распространения наименования.

 

абанауйу, абнауаю – Азербайджан

агагве, агегве, агогве – леса Уссуре и Симибит (Восточная Африка)

аготве – Капские горы Южной Африки

адам-джапайсы («дикий человек») – Памир, Таджикистан, Киргизия

аджина – таджики, узбеки, каракалпаки, киргизы

алмас – от Монголии, на севере, до Памира, на юге, и Кавказских гор, на западе.

алмасту(алмасты) – Кабардино-Балкария, Чечня, Ингушетия

ань-нак-тань – Вьетнам

арсури – чуваши

арынк, арыса («полевой») – Чукотка

бан-ванас – Гималаи

банг – Гималаи

бангйакри – Гималаи

бататута – Малайзия

биабангули, бьябан-гули – Азербайджан, Талышские горы

бигфут (англ. bigfoot «большая нога») – Америка

большеног – перевод англ. bigfoot.

ван-манас – Гималаи

гиркычавыльин («быстробегущий») – Чукотка

голуб-яван, голуб-яваи, гульби-яван – Гиссар, Памир

губганана («алмасты женского пола») – Кавказ  

двенди (от исп. duende «домовой») – Белиз

дедушка-медведушка – Россия

демон – Россия

джин-сунг («человекомедведь») – Китай

джулин («острая голова») – манси, Чукотка

дзу-те – Непал

див, дэв – Персия, Памир

диди – Гвианский регион Южной Америки

ен-хсунг – Китай

землемер – Россия

зохать – Вьетнам

иерен – Китай

йети – Непал, Тибет, Гималаи

какундакари – Африка, бассейн реки Конго

кангми, метох кангми («снежный человек») – Тибет, Непал

каптар (аварск. «дикий человек» ) – Дагестан

киик-адам (казахск. «водяной человек», «дикий человек») – Казахстан, Средняя Азия

ки-ломба – Африка, бассейн реки Конго

килтаня («пучеглазый») – эвены

кси-киик, ксы-гиик (казахск. «человек-козел», «дикий человек») – Казахстан

лесной дух – Россия

леший – Россия

маорен – Китай

мапингуари- Бразилия

махуа – Китай

метелиляйнен («лесной человек») – финны, карелы

мешельадам, меше-адам (казахск. «недоразвитый человек») – Казахстан, Кавказ

ми-ге – Тибет

мирыгды («плечистый») – эвены

мунккиляйнен – финны, карелы

мэнкв («леший») – манси

нас-нас – [?]

неандерталец – научное понятие

одами-явои («дикий человек») – Таджикистан

орангпендек – Малайзия (Суматра, Калимантан)

пато – [?]

пеше-адам – Азербайджан

ракшас – Индия; трансформация в арийской мифологии

ракши-бомпо – Непал

реликтовый гоминоид – научное понятие

рэккем – Чукотка

саскватч, сасквоч, саскуоч – американские индейцы, Канада

сатир – трансформация в древнегреческой мифологии

седап – Суматра, Калимантан

сильван, силен – трансформация в древнеримской мифологии

сисимитами – джунгли Южной Мексики

снежный человек (калька непальск. «кангми») – Россия

таги-адам – Казахстан

телма – [?]

тунгу – ненцы

тхак-тхе – Лаос

тэрык («человек, появляющийся на восходе солнца») – Чукотка

 утэн-ехтиочан – [?]

фавн – трансформация в древнеримской мифологии

хун-гурессу – Монголия

цехи-скаци – Грузия

цзюэюань – Китай

цзяго – Китай

чугайстыр – Украина

чучунаа, чучуна, чучунны – Якутия, Камчатка

ширу – Эквадор

шурале («леший») – казанские татары, башкиры

ярымтык – казанские татары, башкиры

 

Литература

4. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Т.1–3. М.,1866–69.
5. Новичкова Т.А. Русский демонологический словарь. СПб., 1995.
6. Новое в русской лексике. Словарные материалы – 81 / Под ред. Н.З. Котеловой. М., 1986.
7. Новое в русской лексике. Словарные материалы – 82 / Под ред. Н.З. Котеловой. М., 1986.
8. Новое в русской лексике. Словарные материалы – 90 / Под ред. Т.Н. Буцевой. СПб., 2004.
9. Новое в русской лексике. Словарные материалы – 91 / Под ред. Ю.Ф. Денисенко. СПб., 2005.
10. Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 80-х годов / Под ред. Е.А. Левашова. СПб., 1997.
11. Русский язык. Энциклопедия / Под ред. Ф.П. Филина. М., 1979.
12. Словарь новых слов русского языка (середина 1950 – середина 1980 гг.) / Под ред. Н.З. Котеловой. СПб., 1995.

 

 

Слова с пометой «нов.»

в «Словаре языка русской поэзии ХХ века»

Л.И. Колодяжная, Л.Л. Шестакова

likolod@yahoo.com

eugpol@radio-msu.net

geophyl@mol.ru

Институт русского языка им. В.В. Виноградова Российской академии наук

 

Поэтическая лексикография, новое слово, статистические языковые параметры

This work includes researching of the corpus articles characteristics, which are in the «XX-th Century Russian Poetry Language Dictionary», with titles having the note «new».

 

В работе исследуется корпус статей, входящих в первый том «Словаря языка русской поэзии ХХ века» (А – В; М., 2001), заголовочные слова которых имеют помету «нов.». Первый том Словаря содержит около 8000 словарных статей, включающих хронологически упорядоченные стихотворные строки из произведений 10 выдающихся русских поэтов-словотворцев: И. Анненского (в Словаре – сокращенно Анн), А. Ахматовой (Ахм), А. Блока (АБ), С. Есенина (Ес), М. Кузмина (Куз), О. Мандельштама (ОМ), В. Маяковского (М), Б. Пастернака (П), В. Хлебникова (Хл), М.  Цветаевой (Цв).

В первом томе пометой «нов.» снабжено 511 заголовочных слов, не содержащихся в словарях русского литературного языка (толковых, орфографических и др.), а также в диалектных, терминологических и иных словарях. Как правило, эти слова являются авторскими окказионализмами.

 

Характеристика контекстов в статьях на новые слова

В отличие от других статей Словаря, статьи этого типа содержат, в основном, один стихотворный контекст. Исключение составляет ряд статей (24) с примерами из в В. Маяковского, В. Хлебникова, О. Мандельштама и М. Цветаевой, включающих от двух до четырех контекстов из разных произведений одного автора, например:

АВРОРОВ [нов.; прил. к «АВРОРА»] А поверху / город / как будто взорван: / бабахнула / шестидюймовка Авророва. М927 (539); и виденьем кита / туша / Авророва. [рфм. к прорва] М927 (547)

БУДЕТЛЯНИН [нов.] Мы, будетляне, в сердце носим [числа] И их косою травы косим. Нас просят тщетно: мир верни, Где нет винта и шестерни. Но б., гайки трогая, Плаща искавший долго впору, Он знает: он построит многое, Хл911‑13 (439); Тринадцать лет хранили будетляне За пазухой, в глазах и взорах, В Красной уединясь поляне, Дней Носаря зажженный порох. Хл920,21 (281); Сделал я свайную хату «Мы – будетляне». Все это делал, как нищий, Как вор, всюду проклятый людьми. Хл[921] (161); На земном шаре, нашем добром и милом знакомом, Основано Правительство земного шара. Думают, что это очередной выход будетлян, Громадных паяцов солнечного мира. НАР Хл922 (172.1)

ВЕК-ВОЛКОДАВ [нов.] Что же потом? Хрип горожан И толкотня в гардероб. Бал‑маскарад. Век‑волкодав. [рфм.: рукав] ОМ931 (170.2); Мне на плечи кидается век‑волкодав, Но не волк я по крови своей: [рфм.: рукав] ОМ931,35 (171.2)

ВСХОЛМЬЕ [нов.] Види! – Буди! – Вспомни! ...Несколько взбегающих дерев Вечером, на в.. Цв922 (II,147); Макс [Волошин]! мне было – так верно Ждать на твоем крыльце! // Позже, отвесным полднем, Под колокольцы коз, С всхолмья да на в., С глыбы да на утес – Цв932 (II,306.2); Да, был человек возлюблен! И сей человек был – стол Сосновый. Не мне на в. Березу берег карел! Порой еще с слезкой смольной, Но вдруг – через ночь – старел, Цв933 (II,311.2); А мне от куста – тишины: Той, – между молчаньем и речью. // <...> Как будто бы все кувшины Востока – на лобное в. Такой от куста тишины, Полнее не выразишь: полной. Цв934 (II,318)

В «Словаре языка русской поэзии ХХ века» различаются несколько типов контекстов: стихотворные строки, заглавия стихотворений, эпиграфы, посвящения, авторские ремарки.

В корпусе «новых слов» статьи состоят из контекстов первого типа, т.е. включают стихотворные строки. Лишь в двух статьях в качестве контекстов присутствуют заглавие и подзаголовок стихотворения:

БАБОЧКА-БУРЯ [нов.] БАБОЧКА‑БУРЯ Загл. П923 (I,236)

ВВОДЬМО [нов.] Вводьмо в 3‑е деймо Подзаг. [к сказке «Снежимочка»] Хл908 (388)

В Словаре контексты также снабжаются различными пометами, в том числе стилистическими, например: Аллюз. – аллюзия, намек; Бран. – бранно, бранное; Груб. – грубо, грубое; Детск. – детское; Ирон. – иронически; РП – речь персонажа; Хм. – знак сомнения в правоте поэта; Цит. – цитата; Шутл. – шутливо и др.

Контексты в 110 статьях рассматриваемого корпуса снабжены подобными пометами. Например, РП (81) встречается в статьях на слова бегава, безоглядочно, бесхотенный, бунтарь-дьяк, велик-день, вытелить и др.; Ирон. (17) – американистей, архи-почётно, библеец и др.; Шутл. (5) – архивяне, всемирка-современка, всеводный и др.; Детск. (3) – автомобилий, баловать-плавать, буквы-негритята; Хм. (4) – аль (вар. к алость), Божик, Божище, выгибь.

 

Новые слова в позиции рифмы

Почти половина слов данного корпуса (219) находится в конце стихотворной строки, в рифменной позиции. Ниже приведены примеры наиболее интересных рифменных пар для новых слов различных частей речи, принадлежащих разным авторам:

АВТОМОБИЛИЙ: вымыли – автомобилий ОМ926; АГИТ-ВИНТ: о новом агит-винт’е – Коминтерн М926; АЛО-ЗОЛОТОПЁРЫЙ: Смотрю на зимние горы я – ало-золотоперые Куз917; АЛОКОЖИЙ: алокожие – безбожие Хл921,22; АЛЬ [вар. к АЛОСТЬ]: альчики – аль чеки Хл922; АРХИ-ПОЧЁТНО: архи-/Почетно, – до черту Цв931; БИБЛЕЕЦ: блеется – библейцем М924; БОГОДЬЯВОЛ: где явлен – о богодьяволе М916; БУКВЫ-НЕГРИТЯТА: буквы‑негритята – мои утята ОМ926; БУС-УДАВЛЮСЬ: Через всю Русь – Бус‑удавлюсь Цв922; ВАЛАНДАЛА: валандала – ангела П917; ВЁРСТКИЙ: шёрстке – напёрстки – вёрсткий ОМ937; ВЕСТИЙКА: в’естийка – с манифестиком М924; ВЕЩИН: женщиной – вещины М914‑15; ВЗМОРЩА: взморща – сборища М925; ВИДЕННЕГА: виденнега – это слово в виде неги Хл909; ВИОЛОНЧЕЛИТЬ: челядь – виолончелить М927; ВОЗДУШЬ: воздушь – кому ж Хл915; ВСПУРГ: Вспург – Шлиссельбург Ес924; ВХРУСТ: вхруст – наизусть ОМ931; ВШТОПОРЕН: вштопорен – По гранд / по опере М929; ВЫГИБЬ: погибнете – выгибью Ес918; ВЫГРАТЬСЯ: разв’алец – выгр’ались П928; ВЫПЕНИТЬ: выпень – кипень П917; ВЫТЯЖ: (Китежа – на бездонном вытяже Ес918; ВЯЗЕВЫЙ: вязевый – Азия Ес922‑23

 

Количественное распределение новых слов по авторам стихотворений

Подсчеты показывают, что наибольшее количество новых слов в исследованном корпусе принадлежит Цветаевой, наименьшее – Ахматовой: Цв – 183, Хл – 111, М –  80, Ес –  31, Ом – 30, П –  25, Куз – 19, Анн – 15, АБ – 11, Ахм – 8.

Для этой группы слов была также построена таблица их количественного распределения по датам создания стихотворений. Ниже приведены данные для разных временных промежутков, среди которых выделяются 1920 г. и 1923 – 1925 гг.:

 

1898:                   1 (АБ – безмятежье)

1900 – 1907:     21 (Анн, АБ; 1 Куз – вспоколебаться)

1908:                 14 (Хл)

1909 – 1910:     17 (Анн, Ахм, ОМ, П, Цв, Хл)

1911 – 1916:     52 (Ахм, Ес, Куз, М, П, Хл)

1917 – 1919:     38 (Ахм, Ес, Куз, М, П, Хл)

1920:               129 (Хл – из них 48 слов 1920-22 (сверхповесть «Зангези»);

Цв; 1 Ес – бессиянный; 1 Куз – взлиловеть; 1 М – взорить)

1921:                 36 (Хл, Цв; 1 Куз – аврориться)

1922:                 79 (Цв; 4 Куз; 1 Ес – вязевый)

1923 – 1925:     84 (Куз, ОМ, М, П, Цв; 1 Ес – всхлипенье)

1926 – 1930:     69 (Куз, М, П, Цв; 3 ОМ – автомобилий, баловать-плавать,

буквы-негритята)

            1931 – 1937:     31 (ОМ, Цв; 1 П – броск’и (наброски сочинений) )

1945 – 1961:       4 (Ахм – выдразнить, встреча-разлука, великан-кирасир; П –

баловник-невежа)

 

Количественное распределение слов по частям речи

Приведенные ниже данные показывают, что основную часть массива новых слов составляют существительные, к которым примыкают в количественном отношении прилагательные и глаголы:

Существительные (242), например: балконец, бегава, безбреж, бел-рыцарь, бесптичье, бихорь, бобры-шали, Бог-мог, Богоотвод, Божествеж, бредопереезд, будетлянин, вереск-потеря, взлётыш, времыш-камыш, всегдава, всхоры, вытяж, вьюго-богослов.

Прилагательные (92), например: аврорий, амурно-лировый, безжеланно-туманный, большевитый, бурлючий, вампирственный, внезапно-чужой, всеводный, высокосветский. Кроме полных прилагательных, отмечаются также прилагательные в краткой форме (16), например: авроров, ароматны-легки, бескуражен, веек, все-язычен, и в форме сравнительной степени (1): блаже (блаженнее).

Причастия (11), например: беззвучно-звенящий, быстроживущий, влажно-трепещущий, высокодышащий, вытерзанный. Кроме полных причастий, отмечаются также причастия в краткой форме (3): бархачен, вштопорен, вылистан.

Глаголы (69), например: аврориться, виолончелить, бессмертноветь, большиться, впадываться, вплесниться.

Деепричастия (10), например: большевея, взаимоокрылившись, взморща, вызмеив.

Наречия (21), например: архи-почётно, благостно-звонко, браком-рёвом, вещеобразно, всеутесно, вспех, всхруст, всюду-везде.

Местоимения (2): без-нас, весь-от-и.

Междометия (13), например: а-ца-ца, барабах и т.д.

Особую группу составляют слова, относящиеся к единицам языка богов (17) (В. Хлебников), например: ак, али, амчь, апр, бакв, бзуй; и единицам звёздного языка (5) (В. Хлебников), например: быум, воум, вэум.

 

 

Словари новых слов XX века: словообразование глазами составителя и исследователя

Л.Я. Костючук

info@psksu.ru

Псковский государственный педагогический университет

 

Язык и речь, новые слова, окказионализмы, неология, неография, план содержания, план выражения, тенденции развития, способ словообразования, деривационные аффиксы, динамика словообразовательных процессов

The article shows the importance of the unique neo-graphic works, which present new words in the Russian language of the second half of the 20^th century, for the study of word-formation processes. The special attention is paid to the productivity of the corresponding derivation phenomena. It is stressed that a lexicographer-compiler of the dictionary has to act as a researcher as well in order to complete a dictionary entry with the necessary reference on word-formation. Giving the work of the lexicographer its due and using his dictionary entries, another researcher may come to another solution of word-formation issues. All this contributes to the understanding of the language and discourse systems in their dynamics and statics.

 

Идея фиксировать новые слова и их значения в специальных словарях, возникшая во второй половине XX в., оказалась своевременной и справедливой: ведь любой язык неизбежно пополняется наименованиями, вызванными прежде всего появлением в жизни людей новых реалий. Словарники, начавшие свою работу под руководством Н.З. Котеловой, подходят к решению задач и как составители словарей, которые должны найти новое в русской лексике (что зафиксировано в соответствующих изданиях, а прежних в специальной картотеке), и как исследователи, которые с самого начала постарались определить объект своего интереса, терминологически четко обозначив прежде всего те единицы, которые должны попадать в картотеку. Так, если в общих пособиях, касающихся лексикологии, используется термин «неологизм», то у специалистов-неологов обычны термины «новое слово» и «новое значение у слова»; см., например: «Настоящее издание является четырнадцатым (закрывающим десятилетний подцикл) выпуском из серии «Новое в русской лексике», информирующим о новых словах, новых значениях слов и новых устойчивых словосочетаниях, зафиксированных по материалам прессы и периодики очередного года...» – как пишет Т.Н. Буцева [4:3]. Есть у неологов и термин «инновации», поскольку он удачно отражает то, что является результатом соответствующих живых процессов в русской речи: «Ознакомление с живыми явлениями и процессами русской речи, выявление инноваций, изучение путей их возникновения, построение их типологии, определение тенденций развития имеют большое значение для нормализаторской деятельности...» [2:6]. Эти слова Н.З. Котеловой из Введения к Проекту «Словаря новых слов русского языка» демонстрируют составительский и исследовательский подходы к избираемому материалу. Так, лексикограф должен стать и лексикологом, выясняя, насколько слово в соответствующем контексте стало носителем нового содержания (ср. существительное мускулы в контексте: <...> поднять их [обветшавшие спортивные сооружения – Л.К.] – нет мускулов у экономики – приобретает значение ‘возможность, средства, перен.)’; в словарной статье дается указание на развитие значения от мускулы в знач. «мышцы» [4:293]). В Проекте Словаря раздел «Отбор материала с точки зрения происхождения инновации» раскрывает, какими путями входят в русский язык новые словарные единицы [2:24–33]. Интересующихся словообразованием русского языка поражает детальное представление возможных способов словообразования для новых слов [2:24–30]. Итак, лексикограф должен быть исследователем, сведущим не только в области лексикографии. Грамматисты справедливо указывают, что дериватологи должны разбираться и в лексикологии: «Показателем продуктивности подтипа [словообразовательного – Л.К.] является наличие неологизмов и окказионализмов» [3:44]. Грамматисты с позиции традиционной терминологии говорят о неологизмах и окказионализмах, хотя в этом противопоставлении неологизмами называют «новые слова, вошедшие в общее употребление» [Там же]. Это, видимо, то, что неологи потом отбирают и включают в словари-«десятилетники»: устоявшееся в языке, неоднократно употребленное. Поэтому терминология неологов представляется нам более удачной и оправданной: со ссылкой на Б.Н. Головина [1:91] у Н.З. Котеловой дается определение новых слов как «слов, возникших на памяти применяющего их поколения» [2:11].

Итак, выпуски «Новое в русской лексике. Словарные материалы» (по годам) фиксируют то, что было обнаружено как новое в пределах нескольких месяцев или за год и обработано словарниками с учетом прежде всего словообразовательных и семантических особенностей; словари новых слов русского языка «Новые слова и значения» (за определенные десятилетия) отбирают то, что на момент создания словаря устоялось в языке; в «Словаре новых слов русского языка» (за 30 лет) отмечено, что устоялось и вошло в литературный язык, а подчас оказалось уже и зафиксированным в соответствующих толковых или иных справочных изданиях. Так, СНС содержит слово отфутболить / отфутболивать, ставшее известным еще в 60-е гг., особенно в значении ‘направить (направлять), отослать (отсылать) кого-, что-л. к другому лицу, в другую инстанцию (в разг. речи)’, но не фиксирует некоторых окказионализмов, употребительных в то же время.

Бесспорно, что лексикографические труды неологов – ценнейшие материалы для научных наблюдений за динамикой прежде всего в таких областях: 1) в семантической сфере лексем определенного периода (методика накопления и представления материала может послужить образцом для лексикографического отражения динамики в лексическом составе языка XIX в. – эпохи, продемонстрировавшей активное развитие русского литературного языка); 2) в сфере словообразовательной деривации, поскольку это наиболее активный путь пополнения лексики языка.

Исследователи словообразования современного русского языка в разных аспектах, благодаря соответствующим неографическим изданиям, имеют возможность выяснить, какие его способы являются наиболее активными, продуктивными. Так, выборочная проверка активности разных способов словообразования (аффиксация в простых словах; сложение основ; сложение слов – без детализации совмещающихся способов), например, на букву «п», свидетельствует о следующих особенностях.

1. Наиболее активна аффиксация (приблизительно 52,5%); не единичны случаи префиксации по отношению к существительным типа подфракция [4:379], подэпиграф [4:380] (для последнего слова составитель даже указывает наличие подобного образования в литературном языке: ср. подзаголовок). Читатель-исследователь может не согласиться с объяснением в словаре окказионального образования при-нобель как соединения предлога с усеченным прилагательным нобельский [4:412]; может трактовать при- как приставку, омонимичную предлогу, присоединяющуюся к потенциальному нарицательному существительному нобель от имени собственного с семантически стяженным значением ‘премия имени Нобеля’. Судя по контексту, такое использование слова носит не строго книжный, не официальный характер, поэтому этот случай можно истолковать как редкий тип словообразования в литературном языке, но характерный для разговорного и диалектного языка (ср. псковское подъяблонька, общерусское подпол, вошедшее и в литературный язык). Исследователь может оспорить словарную трактовку и по поводу объяснения слова закулиса (‘собир. о силах, действующих тайно, скрыто’) как образования по типу: закулисные (‘тайные, скрываемые’) силы + (а) (ср. в литературном языке заграница).

2. Сложение основ с помощью разных интерфиксов в сочетании с аффиксацией (включая и аббревиацию) составляет приблизительно 31 %. Лексикографические издания позволяют обнаружить разновидности моделей при сложении основ, своеобразие интерфиксов, аффиксов, взаимоотношение составляющих частей. Так, в «Русской грамматике» интерфикс -и- после первой части сложного слова – основы прилагательного на -ск- признается в литературном языке непродуктивным: встречается «в редких образованиях преимущественно окказионального характера» [6:326]; данные же неографии показывают, что, наряду со словами с усечением основы за счет суффикса -ск- и использованием интерфикса -о- (пакистано-советский – [4:350]), могут быть и образования панибратски-шутейный [4:352], пластически-образный [4:372], т.е. с суффиксом -ск- и интерфиксом –и-.

Практически полная выборка материала из определенного круга источников позволяет словарникам представить, особенно в ежегодниках, полный список обнаруженных слов. Часто это экспрессивные просторечно-разговорные слова, которые, по словам А.Ф. Прияткиной, могут «перейти из разряда “просторечное” в разряд “разговорное”» [5:233]. Важно замечание, что «все экспрессивное просторечие “обречено” на признание», так как есть возможный принцип признания статуса просторечия: «это то, что не имеет дополнительной функции по сравнению с аналогом в литературном языке» [Там же]. Примеры, извлеченные из авторитетных изданий, подтверждают эту мысль: соответствующие экспрессивные просторечно-разговорные образования необходимы для выраженияпонятия – в номинативной функции. Тем самым составитель словаря фиксирует все слова, со всеми словообразовательными формантами, которые были использованы носителями языка для создания того или иного наименования, а значит, последующий исследователь может наблюдать за словообразовательными аффиксами и может сопоставлять новые аффиксальные слова , которые уже есть в литературном языке. Так, обнаруживается полтешок – просторечное слово с суффиксом -ешек- от существительного полтинник с усечением основы [4:385]; суффикс -ешек- (с ударным вариантом -ешок-) не отмечен в литературном языке (см. [6]). Это не случайно: некодифицированная сфера языка (например, просторечие, как и народные говоры) имеет гораздо больший набор словообразовательных аффиксов и их вариантов, чем литературный язык.

3. Сложение слов (составляют приблизительно 16,5%); прежде всего это существительные (забастовка-голодовка [4:153], загрузка-разгрузка [4:156], заботы-хлопоты [4:154]); субстантивированные прилагательные (прошлое-будущее [4:426]); редко наречия степени с отвлеченным существительным для передачи предметного понятия (почти-молчание [4:402]); глаголы (приесться-притерпеться [4:410], пробежать-улететь [4:414]). Этот способ дает возможность выяснить и лексическую семантику, и словообразовательное значение через отношения компонентов. Время с необходимостью воспроизводить/не воспроизводить такие сложения позволит выяснить устойчивость/неустойчивость номинаций как целостных или в качестве просто экономного средства выражения определенных понятий через сочетание смыслов.

Экономия плана выражения при максимально подробном содержании сказывается и в активных процессах сложения основ, аффиксации и других способов словообразования, т.е. в образовании единой номинативной единицы: «Тенденция к экономии языковых средств реализуется в использовании однословных номинаций вместо описательных обозначений, в сокращении, конденсации узуальных сочетаний слов, в усечении слов, в образовании буквенных, звуковых и других сокращений и т.п.» [2:4]. Подход неологов к детальному анализу каждого обнаруженного, неизвестного до сих пор слова, авторская трактовка его происхождения требует осмысления терминов для словообразовательных процессов, пополнения сведений о языковых тенденциях в номинативно-деривационных процессах. Исследователь разновременного материала (с учетом диахронии и синхронии) в разных пластах языка, привлекая ценный и уникальный материал неографических изданий, получает основание для серьезных наблюдений и выводов.

Большую значимость представляет даваемая составителями неологических лексикографических изданий мотивация в словообразовательно-этимологических справках. На этом сейчас не останавливаемся; но отметим, что даже несогласие читателя-исследователя с составителем-исследователем служит условием для поисков наиболее адекватного решения, для обнаружения вариантов словообразовательных формантов, для пополнения сведений о словообразовательной системе русского языка при ее динамичности и при взаимодействии с другими системами языка через реализацию в речи.

 

Литература

1.      Головин Б.Н. Общее языкознание. М., 1966.

2.      Котелова Н.З. Проект Словаря новых слов русского языка. Л., 1982.

3.      Краткая русская грамматика / Под ред. Н.Ю. Шведовой, В.В. Лопатина. М., 1989.

4.      Новое в русской лексике. Словарные материалы 1990 / Ред. Т.Н. Буцева. СПб., 2004.

5.      Прияткина А.Ф. Просторечные новообразования: их основа и судьба. (К определению внутренних свойств просторечия.) // Русский язык сегодня. Вып. 1 / Отв. ред. Л.П. Крысин; ИРЯ РАН. М., 2000.

6.      Русская грамматика. Т. I / Под ред. Н.Ю. Шведовой. М., 1980.

7.      Словарь новых слов русского языка (середина 50-х – середина 80-х годов) / Под ред. Н.З. Котеловой. СПб., 1995.

 

 

 

Пути пополнения группы качественных наименований лица

с 90-х годов XX в. до настоящего времени

Л.Е. Кругликова

lekhospb@mail.ru

Институт лингвистических исследований РАН

 

Русский язык, лексикология, история языка, этимология

The basic way of updating of the given paradigm are first of all internal resources of the most Russian literary language. The majority of again appeared language units is formed or with the help of various word-formation means or way metaphorization.

 

Основным путем пополнения данной парадигмы явились прежде всего внутренние ресурсы самого русского литературного языка. Большинство вновь появившихся языковых единиц образовано или с помощью различных словообразовательных средств (харизматик ‘человек, обладающий харизмой, исключительной внутренней, духовной силой, способностью воздействовать на окружающих’, аморальщик ‘человек, ведущий себя аморально’, аномал ‘человек, отличающийся необычными способностями’, сексапилька ‘девушка или женщина, имеющая ярко выраженную сексуальную привлекательность’) или путем метафоризации (кукловод ‘человек, навязывающий кому-л. свою волю, незримо руководящий кем-л.’ от кукловод ‘артист кукольного театра’, стриптизерша ‘о девочке, девушке, молодой женщине, любящей обнажаться перед кем-л.’ от стриптизерша ‘девушка, молодая женщина, занимающаяся стриптизом’, сладкая парочка ‘о неразлучной паре влюбленных, супругов, друзей и т.п.’ от названия в телерекламе шоколадных батончиков «Твикс», одна упаковка которых содержит две одинаковые плитки – «сладкую парочку», шариковы ‘о невеждах, тупых самоуверенных хамах, которые ведут себя, как хозяева жизни’ от имени героя повести М.А. Булгакова «Собачье сердце», в результате эксперимента по пересадке ему части мозга скончавшегося мужчины, пьяницы и вора, из собаки-дворняжки Шарика превратившегося в человека, и т.д.)1. Среди словообразовательных дериватов велико число сложных слов, образованных по модели уже существующих с заменой одного из компонентов сложного слова при сохранении семантического ядра всей лексемы: работоголик ← трудоголик ‘человек, отдающий всего себя работе, испытывающий страсть к труду’, супервумен ← суперженщина ‘женщина, какими-л. качествами, достоинствами превосходящая других женщин’, людовед ‘знаток людей, человеческой психологии’ ← сердцевед ‘знаток человеческого сердца, душевных движений человека’, грязнохват ‘человек, не гнушающийся ничем с целью обогащения (обычно о тех, кто обворовывает государство, берет взятки)’ ← устар. взяткохват ‘взяточник’ (ср. скорохват ‘о ловком, проворном человеке’), а также путем присоединения нового компонента к ранее известному слову с сохранением, частичным или полным изменением семантики: мегазвезда ‘об очень известном, знаменитом человеке (обычно в сфере искусства, спорта)’ ← звезда ‘об известном, знаменитом человеке (обычно в сфере искусства, спорта)’, теледива ‘о популярной и красивой телеведущей’, секс-дива ‘девушка или женщина, имеющая ярко выраженную сексуальную привлекательность (обычно о довольно известной женщине)’ ← устар. дива ‘знаменитая артистка’, человек-гора ‘крупный, рослый человек’ ← гора ‘крупный, рослый человек’ (также под влиянием прозвища Гулливера в Лилипутии человек-гора), человек-машина ‘о человеке выдающейся трудоспособности’, секс-машина ‘о мужчине с повышенными сексуальными возможностями, неутомимом сексуальном партнере’ ← машина ‘человек, действующий по выработанному шаблону, безучастно и механически совершающий что-л.’ (ср. работать как машина ‘работать без устали’). Появляются слова, представляющие собой женские соответствия ранее вошедшим в язык существительным: суперменша ‘о женщине, обладающей какими-л. выдающимися качествами’ ← супермен ‘человек, обладающий какими-л выдающимися качествами (силой, красотой, богатством и т.п.; обычно о герое детективов, кинобоевиков и т.п.)’, жлобиха ‘скупая женщина’ ← жлоб ‘скупой человек’, женщина-легенда ‘о женщине, внесшей выдающийся вклад в какую-л. сферу деятельности’ ← человек-легенда ‘о человеке, внесшем выдающийся вклад в какую-л. сферу деятельности’.

При метафоризации слов очень часто в качестве источника переносного значения выступают имена собственные: шварценеггер ‘о крепком, мускулистом мужчине, не отличающимся высоким интеллектом’ [по фамилии американского киноактера А. Шварценеггера, отличающегося данными качествами], рэмбо ‘супермен, человек, обладающий необыкновенной силой, ловкостью’ [от имени героя американских боевиков Рэмбо, демонстрирующего чудеса смелости и находчивости в борьбе с многочисленными врагами], павлики морозовы ‘о молодых идейных фанатиках’ [от Павлик Морозов – юный участник борьбы с кулачеством в конце 20-х–начале 30-х гг. XX в., который не пощадил родного отца], плохиш ‘дрянной, негодный, дурной человек’ [Плохиш – персонаж повести А. Гайдара «Военная тайна»], лёни голубковы ‘о наивных, безграмотных в вопросах финансов людях, которые, стремясь к быстрой и легкой наживе, вкладывают деньги в финансовые пирамиды’ [Лёня Голубков – персонаж телерекламы 90-х гг., посвященной вкладыванию средств в акционерное общество МММ, президентом которого был впоследствии осужденный С. Мавроди], барби ‘красивая, но пустая девушка или женщина’ [Барби – имя куклы, появившейся в Калифорнии в 1959 г. и получившей широкое распространение в мире] и др.

Несмотря на отмечаемое всеми засилье иностранных слов в русском языке последних лет, для группы качественных наименований лица это не столь характерно, если не считать использования иноязычных компонентов при словообразовании (кайфоман ‘человек, любящий получать удовольствие, наслаждение’, секс-модель ‘женщина, служащая образцом сексуальной привлекательности’) и собственных имен, послуживших источником метафоризации (см. выше). Были заимствованы существительные мачо ‘настоящий мужчина, квинтэссенция мужественности’ (исп. macho ‘особь мужского пола; самец’, перен. ‘крепкий, сильный’), вамп (чаще женщина-вамп) ‘холодная кокетка, использующая влечение мужчин для собственных целей’ (англ. vamp), секси ‘девушка или женщина, имеющая ярко выраженную сексуальную привлекательность’ (англ. sexy – сексуальный).

Совершенно не был использован такой источник пополнения лексики литературного языка, как диалекты, что вполне объяснимо постепенным их исчезновением. Что же касается жаргона, то он обязан появлением в литературном языке, хотя и в сниженной разговорной речи, таких слов, как халявщик ‘человек, привыкший получать что-л. или пользоваться чем-л. на халяву, без каких-л. усилий, даром’, лох ‘наивный, доверчивый человек; простак’, жлоб. Остановимся на двух последних словах более подробно.

Существительное лох пришло в русское арго из польского арго, где łoch, włoch служит для именования мужика, крестьянина; наивного, доверчивого человека; жертвы преступления [2:111–112]. Затем оно проникло в молодежный жаргон, где употреблялось не только в значении ‘невнимательный, наивный человек; простак, разиня’, но и в значениях ‘необразованный, ограниченный, лишенный вкуса человек’, ‘дилетант, непрофессионал’ [4:322]. Получив широкое распространение и приобретя статус просторечного существительного с пренебрежительной эмоционально-экспрессивной окраской, оно было использовано для образования от него другого производного слова лохотрон ‘мгновенная лотерея, организованная мошенниками с целью получения обманным путем денег у доверчивых граждан (лохов)’ по аналогии с лототрон ‘автоматическое устройство с системой перемешивания и выведения (в приемный лоток) нумерованных шаров при проведении тиража лотереи, конкурсов и т.п.’ (от франц. lot – жребий, выигрыш).

Что касается существительного жлоб, то оно является по происхождению польским словом: żłób ‘желоб; колода, кормушка для скота’, ‘перен. кормушка; доходное место’, ‘ложбина, расщелина’, ‘разг. олух, чурбан, дубина, остолоп’. Ср. аналогичную внутреннюю форму и аналогичное значение у языковых единиц безмозглый, пустая голова, голова без мозгов, дубовая голова, еловая голова, дубинноголовый и т.п.). Данное слово проникло в воровское арго, а через него в диалекты восточнославянских языков и молодежный жаргон [3:72–76]. Так, в [6:50] содержится такая информация: «Жлоб – ‘чужой среди воров, жадный; неопытный; мужик’». В [8:57] читаем: «Жлоб – бережливый, жадный, алчный заключенный, чужой среди воров; простак; крестьянин». Именно значение ‘скупой, жадный человек’ было заимствовано говорами русского и белорусского языков. Например, в русских говорах находим жлоба ‘скупой человек’. В диалектах украинского языка слово жлоб использовалось, кроме того, для называния некультурного, нахального человека, а также для пренебрежительного наименования любого человека, не вызывающего симпатии у говорящего. Как отмечается в [3:74] значение ‘скупой человек’ развилось на базе ‘желоб, протока’ (нечто сдавливающее, ограничивающее течение). Ср. жила, стяжатель, прижимистый и т.п.

В молодежном жаргоне слово жлоб известно с начала XX века. Вот как формулируется его значение в словарях молодежного жаргона конца XX в.: «Жлоб – ничтожная личность с предельно примитивными интересами и убогими представлениями о мире» [7:27], в [5:129] у слова жлоб отмечаются такие значения, как ‘человек с низким интеллектуальным уровнем, ограниченный, лишенный вкуса, часто – скупой и т.п.’, ‘то же, что гопник’ (гопник, чаще мн. гопники ‘агрессивно настроенные подростки, иногда – объединенные в группировки – «конторы»’), ‘муз. хозяин дома, квартиры, который проявляет нетактичность к музыкантам, приглашенным играть на похоронах, свадьбе и т.п.’. В [1:307] данное слово дается с пометой разг.-сниж. и определяется следующим образом: ‘о физически сильном, но грубом, невоспитанном мужчине’. Наряду со словом жлоб из жаргона в литературный язык попали и однокоренные с ним слова жлобский ‘свойственный жлобу’, жлобиться ‘жадничать, быть скупым’. По всей видимости, уже в литературном языке появились такие производные, как жлобоватый ‘имеющий наклонности жлоба’, жлобьё ‘жлобы’, жлобство ‘поведение, манеры и т.п., свойственные жлобу’, жлобиха ‘скупая женщина’. Проведенный нами анализ большого количества употреблений данного слова в современной речи позволил выделить у него 4 значения: ‘человек, не вызывающий симпатии у говорящего (часто о неизвестном, незнакомом говорящему человеке)’, ‘примитивный, нравственно неразвитый человек’, ‘рослый, крупный, крепкий человек (обычно хорошо физически развитый в ущерб умственному развитию)’, ‘скупой, жадный человек’.

 

Литература

13. Большой толковый словарь русского языка. СПб., 1998.
14. Грачев М.А., Мокиенко В.М. Историко-этимологический словарь воровского    жаргона. СПб., 2000.
15. Из истории русских слов: Словарь-пособие. М., 1993.
16. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Большой словарь русского жаргона. СПб., 2001.
17. Никитина Т.Г. Так говорит молодежь: Словарь сленга. По материалам 70–90-х гг. 2-е изд., испр. и доп. СПб., 1998.
18. Новые слова и значения. Словарь-справочник по материалам прессы и литературы 90-х гг. / Под ред. Е.А. Левашова (в печати).
19. Словарь жаргона преступников (Блатная музыка). М., 1927.
20. Словарь молодежного жаргона. Воронеж, 1992.
21. Толковый словарь уголовных жаргонов. М., 1991.

 

К СОДЕРЖАНИЮ

Вперед

Назад